Со стороны папы я не была знакома ни с одним родственником, он говорил, что они уже умерли. Его отец был человеком, женившимся на дриаде из рода Железной Сосны, я читала об этой семье, но упоминаний о своей бабке не нашла, папа говорил, семья от неё отказалась. Из особенностей дриадского наследия я в себе не наблюдала ничего, кроме повышенной плотности тканей тела и способности получать энергию из солнца, это было сложно, так что я этим умением не пользовалась, просто научилась на всякий случай. О семье Железной Сосны писали, что среди них много магов высокого уровня, целителей и травников, но мне этого не досталось – моего магического резерва едва хватало на левитацию пёрышка, у папы было то же самое, он вообще не изучал магию, даже теоретически. А вот мама обладала большой силой, но тоже почти не пользовалась, максимум для подпитки растений в своём саду. Она тоже закончила Академию Граней, но не в Верхнем Городе, тогда её ещё не построили. Откуда же во мне эта странная сила...

Рина доела всю пахлаву, рассказала ещё сотню подробностей про преподавателя-демона и десяток историй о студентах, которые были мне не знакомы, и отпустила с миром, сказав, что у неё ещё море работы. Я попрощалась и пошла мыть телефон, тётя Айну говорила, что он водонепроницаемый.

«Кстати, тётя Айну. Надо ей написать, мы с ней так похожи, что если она не знает, то кто же тогда? Прямо сейчас и напишу.»

В деканате был свой почтовый ящик, письма из него вынимались каждый день, потому что оборот документов внутри города осуществлялся через городскую почту, так что это было даже быстрее, чем если бы я пошла в почтовое отделение. Я купила бумагу и конверт в маленьком канцелярском магазине в подвальчике, там же написала короткое письмо и сразу же отправила, мигом почувствовав себя лучше – тётя всегда была ко мне очень внимательна, я не удивлюсь, если она найдёт способ и примчится утешать мои печали лично, выкроив пять минут в своём плотном графике специально для меня. Даже если она не сможет ответить на мой вопрос, одного её присутствия будет достаточно, чтобы мне стало легче, и она об этом знает.

3-6

Немного воспрянув духом, я пошла дальше по запланированному маршруту – зашла в редакцию самого крупного из своих журналов, где мне сразу же вручили список тем для статей; заглянула в банк, где заказала выписку из своего счёта, она делалась не быстро, так что завтра надо будет прийти забрать; зашла в отель, просто поздороваться и сообщить, что я снова в городе и готова трудиться по старой схеме. Вообще-то, я собиралась после отеля пойти в библиотеку и по магазинам, но стоило мне переступить порог, как стало ясно, что мечты мои наивны – ко мне бежала наш менеджер службы приёма гостей, бодрая полугномка, чьи седые кудри никогда не находились в покое, а выдавали кренделя, пытаясь удержаться на беспокойной голове хозяйки, их подвиг был похож на родео.

– Лейличка, дорогая, тебя нам надо срочно!

– Очень надо? Здравствуйте, – я улыбнулась и протянула ей руку, она эту руку схватила на бегу и потащила меня за собой, тараторя:

– И тебе не хворать, нельзя ни в коем случае, я тебя вот только вспоминала, как нам тебя надо и везде не хватает! Ты приехала совсем или чуть-чуть?

– Совсем.

– Это же как же хорошо, если б ты знала! Найди себе переодеться хоть какую тряпку, я сейчас приду быстро-быстро, будь как на работе! – она оставила меня в кабинете у кастелянши и ускакала, из-за двери донёсся её голос, грозящий швейцару сделать ему такую жизнь, как ему не нравится, если он не начнёт шевелить уже рабочим органом. Я посмотрела на кастеляншу, она понимающе улыбнулась и шёпотом призналась:

– Аврал, Лейличка, раздевайся, ты тут надолго. Сейчас выдам тебе «хоть какую тряпку», третий день тебя ждёт всё наглаженное. И бейдж золотой, кстати.

– Ого, – я заперла дверь на задвижку и стала расстёгивать платье, кастелянша вынесла мне со склада упакованный в плёнку костюм портье, состоящий из песочного цвета юбки, белой рубашки и золотистого шарфа, как в прошлом году.

«Но в прошлом году я носила белый бейдж, как стажёр и временный работник. Меня решили взять в штат и оформить на постоянную должность? Неплохо.»

Я одевалась, а кастелянша мне рассказывала, какой у них под конец лета случился наплыв постояльцев, и что полотенец не хватает, хоть из дома носи свои кровные. И что гости все из каких-то дальних гребеней, где даже упрощённого эльфийского не знают, а говорят на какой-то местечковой тарабарщине, и пишут на ней же, дикари.

Прибежала менеджер, сорвав с двери задвижку, восхитилась тем, как мне идёт форма и особенно бейдж, который она, самоотверженная женщина, родными своими нервами, криками и слезами вымолила у начальства для меня, из безграничной доброты своего огромного сердца. Пока я её благодарила, она дотащила меня до ресепшена и усадила за дальний администраторский столик, заваленный журналами учёта и письмами, пообещав не сильно ругаться и убиваться, если я до вечера не успею.

Вихрь седых кудрей унёсся вверх по лестнице, вопрошать коридорного, что у него вместо глаз, и не сильно ли будет сложно это собрать в кучку, а ко мне подсела коллега Ина, юная полуэльфийка в таком же костюме, как у меня, но с белым бейджем, поставила передо мной чашку чая, рядом поставила вазочку с конфетами и вздохнула, делая миленькие виноватые глазки:

– Это моя работа. Прости, я тупень. Но лучше я это признаю сейчас, чем завтра неправильно обращусь к господину тир'нан'Дх... чёрт! Напиши мне это по-человечески, а?

– На каком именно человеческом? – уточнила я, с улыбкой выбирая конфету, девушка застонала и закатила глаза:

– Да блин! Грёбаный Камень Понимания! На упрощённом эльфийском. Я получеловек, у меня «по-человечески» это «по-нормальному».

– Учту, – захихикала я, возвращаясь к документам, Ина тоже взяла себе конфету и шёпотом сказала:

– Ты наверх играть не ходи больше, пентхаус забронировали.

– Да ладно?

– Да, какая-то шишка, предварительно – на два месяца, аванса внесли половину, прикинь? В этом году какой-то дикий наплыв богатеньких в наш Верхний. Ну, нам же лучше, да?

– Ещё бы, – я выводила над именем нового гостя транскрипцию карандашиком персонально для Ины, её сюда устроили «по знакомству», так что некоторый непрофессионализм ей высочайше прощался, все уже привыкли. Зато она постоянно приносила очень дорогие конфеты, и вообще была милой и честной девушкой, в моём пансионе её ставили бы в пример. Она рассказывала новости, особенно весело описывая удивление горничных, выскребающих из президентского люкса вековую пыль, когда они заметили, что музыкальная комната чиста и свежа, как ландыш на рассвете, а самая роскошная круглая спальня, наоборот, выглядит так, как будто её совсем недавно использовали по назначению.

– Там кто-то спал? – чисто ради поддержания разговора спросила я, Ина в ответ посмотрела на меня, как на дитя малое, и рассмеялась, пытаясь сдерживаться и не делать этого слишком громко. До меня дошло, я подняла брови и уточнила: – Серьёзно? Ого.

Она сделала большие глаза и закивала, шёпотом признаваясь:

– Туда директор по персоналу барышень водил на «собеседования», всё лето. Так что у нас тут пополнение, не удивляйся, если что, там профессиональный уровень такой, что даже я на их фоне профессор.

Я посмотрела на неё с лёгкой шутливой укоризной – честность это хорошо, но самокритика тоже должна иметь границы, Ина махнула рукой и шёпотом ответила:

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Я человек простой. Не без греха, конечно, но зато я точно знаю, что я заслужила, а что выпросила. Своё место я выпросила процентов на двадцать, а наши новенькие – на все девяносто, и это моё дилетантское мнение, ты найдёшь больше косяков, я уверена. Но они все под патронатом, так что, имей в виду.

– Прямо все новенькие «под патронатом»? – недоверчиво уточнила я, она усмехнулась: